
22 мая на Основной сцене состоится концерт композитора и музыканта Камиля Чалаева и Cancel music CLXXVII
Как и Борис Юхананов, Камиль Чалаев начал свою профессиональную деятельность в кругах столичного андеграунда 1970-х, а в 1980-х годах активно участвовал в проектах Театра Театра и создал музыку к спектаклю "Октавия" (1989), о котором мы недавно писали в связи с фотовыставкой "Эхо андеграунда". Один из показов "Октавии" проходил на открытии Свободной академии — первого в России независимого учерждения, где педагогами выступили представители андеграунда и "новой культуры". Чалаев, наряду с Борисом Юханановым, входил в Совет мастеров академии. Вот подробный рассказ с фото и видеоматериалами.
Камиль Чалаев также работал с Анатолием Васильевым на Поварской и в Comédie-Française, с социальными отделами по работе с детьми мигрантов, с детьми в сфере звукотерапии. Передвигался между разными странами и оказался во Франции, а затем в Армении.

Камиль Чалаев, Борис Юхананов, Екатерина Рыжикова, Александр Ляшенко (Петлюра), Герман Виноградов, Георгий Острецов, 1987.
Фото Андрея Безукладникова

Фото Андрея Безукладникова

Фото Андрея Безукладниковаа

Фото Андрея Безукладникова

Фото Андрея Безукладникова
Концерт 22 мая будет состоять из двух частей. В первой будет исполнено произведение «22 контрапункта. Между небом и землей», написанное в течение 2019 года, когда композитору приходилось много летать к своей пожилой матери. «Число 22, — говорит Камиль Чалаев, — это сакральное число в разных цивилизациях, в том числе в иудейской».
Музыка Камиля Чалаева построена на тишине, на паузах: «Чем больше я играю, тем больше расставляю звуки. Я очень долго над этим произведением работал и слушал себя. И наконец понял, как должен это сделать. В моей настоящей версии это тишина берет слушателя. Не сами звуки, а именно то, что между ними происходит. Это связано с разными теориями тишины. Просто по-французски тишина — это silence, то есть пауза».
Во второй части концерта в своем новом оригинальном произведении Чалаев обратится к шедеврам прошлого. Переизбыточное самоприсвоение наследия Баха и Моцарта воплотится в своего рода петрургии, переплавлении магмы мелодий в домне ультрахроматического 24-тонового разделения октавы. Произведение, по словам композитора, представляет «неравную битву с алгоритмами автоматического узнавания музыки».