Дмитрий Курляндский в интервью об «Октавии» сказал, что ее целью отчасти является «удаление опухоли тирании из мозга тиранов».

Да-да, абсолютно верно, поэтому мы и назвали спектакль, который одновременно является еще и инсталляцией, «Оперой-операцией». Но я не буду раскрывать секрет, как это происходит конкретно, вы сами все увидите.

Эта фраза Курляндского заставила меня задуматься над банальным, пожалуй, вопросом: может ли искусство влиять на действительность?

В фантастических романах, например, есть любопытная и достаточно популярная теперь мысль — что даже если вы раздавите бабочку в прошлом, то можете одним этим фактом изменить весь ход истории. Так вот: искусство — это тысячи таких бабочек.

А что стало с темой «Пиноккио»?

«Пиноккио» — это совсем иной проект. Текст Андрея Вишневского тесно связан с моей художественной историей. Мы очень близки с ним, мы вместе учились. И он во многом вобрал в себя свойства того, что я сейчас называю «новой процессуальностью». Его текст я ощущаю не только как произведение, принадлежащее какому-то отдаленному от меня драматургу, но и как свой собственный мир. Это позволило нам на протяжении определенного периода работы развивать ту мифологию, которая спрятана в этом тексте. Мы называем это «Пиномифология».

«Пиномифологией»?

Да. Сам «Пиноккио» связан, скорее, с теми мутациями, которые переживает сегодня время. Время, в котором человеческое в человеке постепенно исчезает, стирается.

Читать полностью